Имре лакатос биография. Философия науки И. Лакатоса. Методология исследовательских программ Имре Лакатоса
Философия Науки. Хрестоматия Коллектив авторов
ИМРЕ ЛАКАТОС. (1922-1974)
ИМРЕ ЛАКАТОС. (1922-1974)
И. Лакатос (Lacatos) - известный философ венгерского происхождения, методолог науки, один из ярких представителей школы «критического рационализма». Сблизившись с 1960 года с К. Поппером в Лондонской школе экономики, он переинтерпретировал идеи фальсификационализма в аспекте методологии научно-исследовательских программ. В соответствии с последней процесс развития науки представлен как соперничество «концептуальных систем». Эти системы, в свою очередь, пронизаны фундаментальными принципами, лежащими в области «жесткого ядра» научно-исследовательской программы. Вводя далее понятие «негативной эвристики», Лакатос накладывает ограничения на процедуры опровержения, что создает своеобразный «защитный пояс» вокруг «жесткого ядра». В свою очередь, «позитивная эвристика» обеспечивает последовательный рост научного знания. В целом методология научно-исследовательских программ формирует правила оптимизации дальнейшего развития знаний, а при необходимости - смену направленности научно-исследовательских программ.
Наиболее известными работами Лакатоса являются: «Доказательства и опровержения». М., 1967; «История науки и ее рациональные реконструкции» // Структура и развитие науки. М., 1978; «Бесконечный регресс и основания математики» // Современная философия науки. Хрестоматия. М., 1994.
В.Н. Князев
Ниже приведены фрагменты текста Лакатоса по изданию:
Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ // Кун Т. Структура научных революций. М., 2001. С. 273 - 453.
Наука: разум или вера?
На протяжении столетий знанием считалось то, что доказательно обосновано (proven ) - силой интеллекта или показаниями чувств. Мудрость и непорочность ума требовали воздержания от высказываний, не имеющих доказательного обоснования; зазор между отвлеченными рассуждениями и несомненным знанием, хотя бы только мыслимый, следовало свести к нулю. Но способны ли интеллект или чувства доказательно обосновывать знание? Скептики сомневались в этом еще две с липшим тысячи лет назад. Однако скепсис был вынужден отступить перед славой ньютоновской физики. Эйнштейн опять все перевернул вверх дном, и теперь лишь немногие философы или ученые все еще верят, что научное знание является доказательно обоснованным или по крайней мере может быть таковым. Столь же немногие осознают, что вместе с этой верой падает и классическая шкала интеллектуальных ценностей, ее надо чем-то заменить - ведь нельзя же довольствоваться вместе с некоторыми логическими эмпирицистами разжиженным идеалом доказательно обоснованной истины, низведенным до «вероятной истины», или «истиной как соглашением» (изменчивым соглашением, добавим мы), достаточной для некоторых «социологов знания».
Первоначальный замысел К. Поппера возник как результат продумывания следствий, вытекавших из крушения самой подкрепленной научной теории всех времен: механики и теории тяготения И. Ньютона. К. Поппер пришел к выводу, что доблесть ума заключается не в том, чтобы быть осторожным и избегать ошибок, а в том, чтобы бескомпромиссно устранять их. Быть смелым, выдвигая гипотезы, и беспощадным, опровергая их, - вот девиз Поппера. Честь интеллекта защищается не в окопах доказательств или «верификаций», окружающих чью-либо позицию, но точным определением условий, при которых эта позиция признается непригодной для обороны. Марксисты и фрейдисты, отказываясь определять эти условия, тем самым расписываются в своей научной недобросовестности. Вера - свойственная человеку по природе и потому простительная слабость, ее нужно держать под контролем критики; но предвзятость (commitment), считает Поппер, есть тягчайшее преступление интеллекта.
Иначе рассуждает Т. Кун. Как и Поппер, он отказывается видеть в росте научного знания кумуляцию вечных истин. Он также извлек важнейший урок из того, как эйнштейновская физика свергла с престола физику Ньютона. И для него главная проблема - «научная революция». Но если, согласно Попперу, наука - это процесс «перманентной революции», а ее движущей силой является рациональная критика, то, по Куну, революция есть исключительное событие, в определенном смысле выходящее за рамки науки; в периоды «нормальной науки» критика превращается в нечто вроде анафематствования. Поэтому, полагает Кун, прогресс, возможный только в «нормальной науке», наступает тогда, когда от критики переходят к предвзятости. Требование отбрасывать, элиминировать «опровергнутую» теорию он называет «наивным фальсификационизмом». Только в сравнительно редкие периоды «кризисов» позволительно критиковать господствующую теорию и предлагать новую.
Взгляды Т. Куна уже подвергались критике, и я не буду здесь их обсуждать. Замечу только, что благие намерения Куна - рационально объяснить рост научного знания, отталкиваясь от ошибок джастификационизма и фальсификационизма - заводят его на зыбкую почву иррационализма.
С точки зрения Поппера, изменение научного знания рационально или, по крайней мере, может быть рационально реконструировано. Этим должна заниматься логика открытия. С точки зрения Куна, изменение научного знания - от одной «парадигмы» к другой - мистическое преображение, У которого нет и не может быть рациональных правил. Это предмет психологии (возможно, социальной психологии) открытия. Изменение научного знания подобно перемене религиозной веры.
Столкновение взглядов Поппера и Куна - не просто спор о частных деталях эпистемологии. Он затрагивает главные интеллектуальные ценности, его выводы относятся не только к теоретической физике, но и к менее развитым в теоретическом отношении социальным наукам и даже к моральной и политической философии. И то сказать, если даже в естествознании признание теории зависит от количественного перевеса ее сторонников, силы их веры и голосовых связок, что же остается социальным наукам; итак, истина зиждется на силе. Надо признать, что каковы бы ни были намерения Куна, его позиция напоминает политические лозунги идеологов «студенческой революции» или кредо религиозных фанатиков.
Моя мысль состоит в том, что попперовская логика научного открытия сочетает в себе две различные концепции. Т. Кун увидел только одну из них - «наивный фальсификационизм» (лучше сказать «наивный методологический фальсификационизм»); его критика этой концепции справедлива и ее можно даже усилить. Но он не разглядел более тонкую концепцию рациональности, в основании которой уже не лежит «наивный фальсификационизм». Я попытаюсь точнее обозначить эту более сильную сторону попперовской методологии, что, надеюсь, позволит ей выйти из-под обстрела куновской критики и рассматривать научные революции как рационально реконструируемый прогресс знания, а не как обращение в новую веру. (С. 273-275)
Методология научных исследовательских программ
Мы рассмотрели проблему объективной оценки научного развития, используя понятия прогрессивного и регрессивного сдвигов проблем в последовательности научных теорий. Если рассмотреть наиболее значительные последовательности, имевшие место в истории науки, то видно, что они характеризуются непрерывностью, связывающей их элементы в единое целое. Эта непрерывность есть не что иное, как развитие некоторой исследовательской программы, начало которой может быть положено самыми абстрактными утверждениями. Программа складывается из методологических правил: часть из них - это правила, указывающие, каких путей исследования нужно избегать (отрицательная эвристика), другая часть - это правила, указывающие, какие пути надо избирать и как по ним идти (положительная эвристика).
Даже наука как таковая может рассматриваться как гигантская исследовательская программа, подчиняющаяся основному эвристическому правилу Поппера: «выдвигай гипотезы, имеющие большее эмпирическое содержание, чем у предшествующих». Такие методологические правила, как заметил Поппер, могут формулироваться как метафизические принципы. Например, общее правило конвенционалистов, по которому исследователь не должен допускать исключений, может быть записано как метафизический принцип: «Природа не терпит исключений». Вот почему Уоткинс называл такие правила «влиятельной метафизикой».
Но прежде всего меня интересует не наука в целом, а отдельные исследовательские программы, такие, например, как «картезианская метафизика».
Эта метафизика или механистическая картина универсума, согласно которой Вселенная есть огромный часовой механизм (и система вихрей), в котором толчок является единственной причиной движения, функционировала как мощный эвристический принцип. Она тормозила разработку научных теорий, подобных ньютоновской теории дальнодействия (в ее «эссенциалистском» варианте), которые были несовместимы с ней, выступая как отрицательная эвристика. Но с другой стороны, она стимулировала разработку вспомогательных гипотез, спасающих ее от явных противоречий с данными (вроде эллипсов Кеплера), выступая как положительная эвристика.
(а) Отрицательная эвристика: «твердое ядро» программы
У всех исследовательских программ есть «твердое ядро». Отрицательная эвристика запрещает использовать modus tollens (отрицающий модус (лат.). - Ред.), когда речь идет об утверждениях, включенных в «твердое ядро». Вместо этого мы должны напрягать нашу изобретательность, чтобы прояснять, развивать уже имеющиеся или выдвигать новые «вспомогательные гипотезы», которые образуют защитный пояс вокруг этого ядра; modus tollens своим острием направляется именно на эти гипотезы. Защитный пояс должен выдержать главный удар со стороны проверок; защищая таким образом окостеневшее ядро, он должен приспосабливаться, переделываться или даже полностью заменяться, если того требуют интересы обороны. Если все это дает прогрессивный сдвиг проблем, исследовательская программа может считаться успешной. Она неуспешна, если это приводит к регрессивному сдвигу проблем.
Классический пример успешной исследовательской программы - теория тяготения Ньютона. Быть может, это самая успешная из всех когда-либо существовавших исследовательских программ. Когда она возникла впервые, вокруг нее был океан «аномалий» (если угодно, «контрпримеров»), и она вступала в противоречие с теориями, подтверждающими эти аномалии. Но, проявив изумительную изобретательность и блестящее остроумие, ньютонианцы превратили один контрпример за другим в подкрепляющие примеры. И делали они это главным образом за счет ниспровержения тех исходных «наблюдательных» теорий, на основании которых устанавливались эти «опровергающие» данные. Они «каждую новую трудность превращали в новую победу своей программы».
Отрицательная эвристика ньютоновской программы запрещала применять modus tollens к трем ньютоновским законам динамики и к его закону тяготения. В силу методологического решения сторонников этой программы это «ядро» полагалось неопровергаемым: считалось, что аномалии должны вести лишь к изменениям «защитного пояса» вспомогательных гипотез и граничных условий.
Ранее мы рассмотрели схематизированный «микропример» ньютоновского прогрессивного сдвига проблем. Его анализ показывает, что каждый удачный ход в этой игре позволяет предсказать новые факты, увеличивает эмпирическое содержание. Перед нами пример устойчиво прогрессивного теоретического сдвига. Далее, каждое предсказание в конечном счете подтверждается; хотя, могло бы показаться, что в трех последних случаях они сразу же «опровергались». Если в наличии «теоретического прогресса» (в указанном здесь смысле) можно убедиться немедленно, то с «эмпирическим прогрессом» дело сложнее. Работая в рамках исследовательской программы, мы можем впасть в отчаяние от слишком долгой серии «опровержений», прежде чем какие-то остроумные и, главное, удачные вспомогательные гипотезы, позволяющие увеличить эмпирическое содержание, не превратят - задним числом череду поражений в историю громких побед. Это делается либо переоценкой некоторых ложных «фактов», либо введением новых вспомогательных гипотез. Нужно, чтобы каждый следующий шаг исследовательской программы направлялся к увеличению содержания, иными словами, содействовал последовательно прогрессивному теоретическому сдвигу проблем. Кроме того, надо, чтобы, по крайней мере, время от времени это увеличение содержания подкреплялось ретроспективно; программа в целом должна рассматриваться как дискретно прогрессивный эмпирический сдвиг. Это не значит, что каждый шаг на этом пути должен непосредственно вести к наблюдаемому новому факту. Тот смысл, в котором здесь употреблен термин «дискретно», обеспечивает достаточно разумные пределы, в которых может оставаться догматическая приверженность программе, столкнувшаяся с кажущимися «опровержениями».
Идея «отрицательной эвристики» научной исследовательской программы в значительной степени придает рациональный смысл классическому конвенционализму. Рациональное решение состоит в том, чтобы не позволить «опровержениям» переносить ложность на твердое ядро до тех пор, пока подкрепленное эмпирическое содержание защитного пояса вспомогательных гипотез продолжает увеличиваться. Но наш подход отличается от джастификационистского конвенционализма Пуанкаре тем, что мы предлагаем отказаться от твердого ядра в том случае, если программа больше не позволяет предсказывать ранее неизвестные факты. Эго означает, что, в отличие от конвенционализма Пуанкаре, мы допускаем возможность того, что при определенных условиях твердое ядро, как мы его понимаем, может разрушиться. В этом мы ближе к Дюгему, допускавшему такую возможность. Но если Дюгем видел только эстетические причины такого разрушения, то наша оценка зависит главным образом от логических и эмпирических критериев.
(б) Положительная эвристика: конструкция «защитного пояса» и относительная автономия теоретической науки
Исследовательским программам, наряду с отрицательной, присуща и положительная эвристика.
Даже самые динамичные и последовательно прогрессивные исследовательские программы могут «переварить» свои «контрпримеры» только постепенно. Аномалии никогда полностью не исчезают. Но не надо думать, будто не получившие объяснения аномалии - «головоломки», как их назвал бы Т. Кун, - берутся наобум, в произвольном порядке, без какого-либо обдуманного плана. Этот план обычно составляется в кабинете теоретика, независимо от известных аномалий. Лишь немногие теоретики, работающие в рамках исследовательской программы, уделяют большое внимание «опровержениям». Они ведут дальновидную исследовательскую политику, позволяющую предвидеть такие «опровержения». Эта политика, или программа исследований, в той или иной степени предполагается положительной эвристикой исследовательской программы. Если отрицательная эвристика определяет «твердое ядро» программы, которое, по решению ее сторонников, полагается «неопровержимым», то положительная эвристика складывается из ряда доводов, более или менее ясных, и предположений, более или менее вероятных, направленных на то, чтобы изменять и развивать «опровержимые варианты» исследовательской программы, как модифицировать, уточнять «опровержимый» защитный пояс.
Положительная эвристика выручает ученого от замешательства перед океаном аномалий. Положительной эвристикой определяется программа, в которую входит система более сложных моделей реальности; внимание ученого сосредоточено на конструировании моделей, соответствующих тем инструкциям, какие изложены в позитивной части его программы. На известные «контрпримеры» и наличные данные он просто не обращает внимания.
Ньютон вначале разработал свою программу для планетарной системы с фиксированным точечным центром - Солнцем и единственной точечной планетой. Именно в этой модели был выведен закон обратного квадрата для эллипса Кеплера. Но такая модель запрещалась третьим законом динамики, а потому должна была уступить место другой модели, в которой и Солнце, и планеты вращались вокруг общего центра притяжения. Такое изменение мотивировалось вовсе не наблюдениями (не было «данных», свидетельствующих об аномалии), а теоретическим затруднением в развитии программы. Затем им была разработана программа для большего числа планет так, как если бы существовали только гелиоцентрические и не было бы никаких межпланетных сил притяжения. Затем он разработал модель, в которой Солнце и планеты были уже не точечными массами, а массивными сферами. И для этого изменения ему не были нужны наблюдения каких-то аномалий; ведь бесконечные значения плотности запрещались, хотя и в неявной форме, исходными принципами теории, поэтому планеты и Солнце должны были обрести объем. Эго повлекло за собой серьезные математические трудности, задержавшие публикацию «Начал» более чем на десять лет. Решив эту «головоломку», он приступил к работе над моделью с «вращающимися сферами» и их колебаниями. Затем в модель были введены межпланетные силы и начата работа над решением задач с возмущениями орбит.
С этого момента взгляд Ньютона на факты стал более тревожным. Многие факты прекрасно объяснялись его моделями (качественным образом), но другие не укладывались в схему объяснения. Именно тогда он начал работать с моделями деформированных, а не строго шарообразных планет и т.д. Ньютон презирал тех, кто подобно Р. Гуку застревал на первой наивной модели и не обладали ни достаточными способностями, ни упорством, чтобы развить ее в исследовательскую программу, полагая, что уже первый вариант и образует «научное открытие». Сам он воздерживался от публикаций до тех пор, пока его программа не пришла к состоянию замечательного прогрессивного сдвига.
Большинство (если не все) «головоломок» Ньютона, решение которых давало каждый раз новую модель, приходившую на место предыдущей, можно было предвидеть еще в рамках первой наивной модели; нет сомнения, что сам Ньютон и его коллеги предвидели их. Очевидная ложность первой модели не могла быть тайной для Ньютона. Именно этот факт лучше всего говорит о существовании положительной эвристики исследовательской программы, о «моделях», с помощью которых происходит ее развитие. «Модель» - это множество граничных условий (возможно, вместе с некоторыми «наблюдательными» теориями), о которых известно, что они должны быть заменены в ходе дальнейшего развития программы. Более или менее известно даже каким способом. Это еще раз говорит о том, какую незначительную роль в исследовательской программе играют «опровержения» какой-либо конкретной модели, они полностью предвидимы, и положительная эвристика является стратегией этого предвидения и дальнейшего «переваривания». Если положительная эвристика ясно определена, то трудности программы имеют скорее математический, чем эмпирический характер. «Положительная эвристика» исследовательской программы также может быть сформулирована как «метафизический принцип». Например, ньютоновскую программу можно изложить в такой формуле: «Планеты - это вращающиеся волчки приблизительно сферической формы, притягивающиеся друг к другу». Этому принципу никто и никогда в точности не следовал: планеты обладают не одними только гравитационными свойствами, у них есть, например, электромагнитные характеристики, влияющие на движение. Поэтому положительная эвристика является, вообще говоря, более гибкой, чем отрицательная. Более того, время от времени случается, что, когда исследовательская программа вступает в регрессивную фазу, то маленькая революция или творческий толчок в ее положительной эвристике может снова подвинуть ее в сторону прогрессивного сдвига. Поэтому лучше отделить «твердое ядро» от более гибких метафизических принципов, выражающих положительную эвристику.
Наши рассуждения показывают, что положительная эвристика играет первую скрипку в развитии исследовательской программы при почти полном игнорировании «опровержений»; может даже возникнуть впечатление, что как раз «верификации», а не опровержения создают точки соприкосновения с реальностью. Хотя надо заметить, что любая «верификация» и+1-го варианта программы является опровержением п-го варианта, но ведь нельзя отрицать, что некоторые неудачи последующих вариантов всегда можно предвидеть. Именно «верификации» поддерживают продолжение работы программы, несмотря на непокорные примеры.
Мы можем оценивать исследовательские программы даже после их «элиминации» по их эвристической силе: сколько новых фактов они дают, насколько велика их способность «объяснить опровержения в процессе роста»?
(Мы можем также оценить их по тем стимулам, какие они дают математике. Действительные трудности ученых-теоретиков проистекают скорее из математических трудностей программы, чем из аномалий. Величие ньютоновской программы в значительной мере определяется тем, что ньютонианцы развили классическое исчисление бесконечно малых величин, что было решающей предпосылкой ее успеха.)
Таким образом, методология научных исследовательских программ объясняет относительную автономию теоретической пауки: исторический факт, рациональное объяснение которому не смог дать ранний фальсификационизм. То, какие проблемы подлежат рациональному выбору ученых, работающих в рамках мощных исследовательских программ, зависит в большей степени от положительной эвристики программы, чем от психологически неприятных, по технически неизбежных аномалий. Аномалии регистрируются, но затем о них стараются забыть, в надежде, что придет время и они обратятся в подкрепления программы. Повышенная чувствительность к аномалиям свойственна только тем ученым, кто занимается упражнениями в духе теории проб и ошибок или работает в регрессивной фазе исследовательской программы, когда положительная эвристика исчерпала свои ресурсы. (Все это, конечно, должно звучать дико для наивного фальсификациониста, полагающего, что раз теория «опровергнута» экспериментом (т.е. высшей для него инстанцией), то было бы нерационально, да к тому же и бессовестно, развивать ее в дальнейшем, а надо заменить старую пока еще не опровергнутой, новой теорией). (С. 322-329)
Из книги 100 великих казней автора Авадяева Елена НиколаевнаИМРЕ НАДЬ Я - обманутый в светлой надежде, Я - лишенный судьбы и души, Только раз я восстал в Будапеште Против наглости, гнета и лжи Грубой силой под стоны и ропот Я убит на глазах у людей. И усталая совесть Европы Примирилась со смертью моей. Наум Коржавин Имре Надь
Из книги 100 великих казней автора Авадяева Елена НиколаевнаИМРЕ НАДЬ Имре Надь (1896-1958), казненный коммунистами за антикоммунизм, на самом деле был одним из ветеранов венгерского и международного коммунистического движения. Участник Гражданской войны в России, в 1920-х годах он находился на партийной работе в Венгрии, с 1928 года
Из книги Популярная история музыки автора Горбачева Екатерина ГеннадьевнаИмре Кальман Композитор, прославившийся как создатель неовенской оперетты, появился на свет в 1882 году в деревне Шиофок в Венгрии. С 10 лет он жил в Будапеште, где учился в гимназии, а затем в университете и одновременно в музыкальной академии по теории музыки и композиции.В
автора Бергманн ЮргенИмре Кертес Литературное творчество Имре Кертеса (род. в 1929 г. в Будапеште) практически целиком посвящено одной из самых больных тем мировой истории – Холокосту. В автобиографическом романе «Без судьбы» (1975 г.) без сентиментальности, точно и по существу описываются
Из книги Будапешт и пригороды. Путеводитель автора Бергманн ЮргенИмре Варга Среди мастеров скульптуры требует особого упоминания творчество Имре Варга (род. в 1923 г.). Его работы – бронзовые изваяния в человеческий рост – можно найти по всей Венгрии, например, в Будапеште – «Древо жизни» перед Большой синагогой. В 2002 г. он был награжден
Из книги Большая Советская Энциклопедия (ШТ) автора БСЭШтейндль Имре Штейндль (Steindl) Имре (29.10.1839, Пешт, - 31.8.1902, Будапешт), венгерский архитектор. Окончил венскую АХ (1867). Много занимался реставрацией венгерских средневековых памятников. Знаток и энтузиаст готики, Ш. широко использовал её мотивы в своих постройках (Новая ратуша,
Из книги Новейший философский словарь автора Грицанов Александр АлексеевичЛАКАТОС (Lakatos) Имре (1922-1974) - британский философ венгерского происхождения. Занимался проблемой адекватного воссоздания и описания эмпирической истории науки и ее закономерностей путем создания нормативной методологии в рамках философии науки. В его творчестве выделяют
Из книги История государства и права России автора Пашкевич Дмитрий39. Судебная реформа 1922 г. Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. Судебная реформа. В 1922 г. проводится реорганизация всех видов судов. Создается единая система из трех звеньев: народный суд, губернский суд, Верховный суд. Основным звеном в судебной
Имре Лакатос (по-венгерски Лакатош - венг. Lakatos Imre, настоящие имя и фамилия Аврум Липшиц; 9 ноября 1922, Дебрецен - 2 февраля 1974, Лондон) - английский философ венгерского происхождения, один из представителей постпозитивизма и критического рационализма.
Биография
Родился в Дебрецене в еврейской семье. Вначале поступил на юриспруденцию, но затем сменил сферу интересов и изучал физику, математику и философию в Дебреценском университете. Ученик Дьёрдя Лукача. Во время Второй мировой войны был участником антифашистского Сопротивления, стал коммунистом и вместе со своей девушкой Эвой Ревес сформировал подпольную марксистскую группу.
В это же время из-за начавшихся преследований евреев (его мать и бабушка погибли в Освенциме) был вынужден сменить фамилию на Молнар (по-венгерски - Мельник), затем на Лакатош (эту же фамилию носил премьер-министр Геза Лакатош, выступивший против уничтожения венгерских евреев). Существует и другая точка зрения, по которой «пролетарскую» фамилию Лакатош (Слесарь) он принял, устроившись на работу в правительство Венгерской народной республики. В русскоязычной традиции принято передавать его псевдоним как Лакатос.
После войны учился в аспирантуре Московского университета под руководством С. А. Яновской. Короткое время был функционером департамента культуры в Министерстве образования коммунистической Венгрии. В это время он находился под сильным влиянием идей своих соотечественников Дьёрдя Лукача, Дьёрдя Пойа (Лакатош перевёл на венгерский его книгу «Как решать задачу») и Шандора Карачоня.
Во времена культа личности Матьяша Ракоши в 1950-1953 годов был незаконно репрессирован как «ревизионист» и находился в заключении. Во время Венгерской революции после советского вторжения 25 ноября 1956 года бежал на Запад через Австрию. С 1958 года постоянно жил в Великобритании. В 1961 году защитил диссертацию в Кембриджском университете. С 1969 - профессор Лондонской школы экономики и политических наук. Умер в 1974 году в возрасте 51 года от кровоизлияния в мозг.
Методология исследовательских программ
Лакатос - автор теории и методологии научно-исследовательских программ, в рамках которых, вслед за Карлом Поппером, развил принцип фальсификации до степени, названной им утончённым фальсификационизмом. Теория Лакатоса направлена на изучение движущих факторов развития науки, она продолжает и вместе с тем оспаривает методологическую концепцию Поппера, полемизирует с теорией Томаса Куна.
Лакатос описал науку как конкурентную борьбу «научно-исследовательских программ», состоящих из «жёсткого ядра» априорно принятых в системе фундаментальных допущений, не могущих быть опровергнутыми внутри программы, и «предохранительного пояса» вспомогательных гипотез ad hoc, видоизменяющихся и приспосабливающихся к контрпримерам программы. Эволюция конкретной программы происходит за счёт видоизменения и уточнения «предохранительного пояса», разрушение же «жёсткого ядра» теоретически означает отмену программы и замену её другой, конкурирующей.
Главным критерием научности программы Лакатос называет прирост фактического знания за счёт её предсказательной силы. Пока программа даёт прирост знания, работа учёного в её рамках «рациональна». Когда программа теряет предсказательную силу и начинает работать только на «пояс» вспомогательных гипотез, Лакатос предписывает отказаться от её дальнейшего развития. Однако при этом указывается, что в отдельных случаях исследовательская программа переживает свой внутренний кризис и снова даёт научные результаты; таким образом, «верность» учёного избранной программе даже во время кризиса признаётся Лакатосом «рациональной».
Метод рациональных реконструкций
Метод рациональных реконструкций истории науки применён Лакатосом в книге Доказательства и опровержения к истории доказательств теоремы Декарта-Эйлера-Коши о соотношении между числом вершин, рёбер и граней произвольного многогранника. При этом в подстрочных примечаниях Лакатос даёт более широкую картину истории математики, особенно - истории математического анализа и программ обоснования математики в XIX и начале XX века. Лакатос обсуждает историю математики как цепочку, в которой
ЛА́КАТОС (Лакатош) Имре (первоначально Липошиц, затем Молнар; Imre Lakatos ; 1922, Дебрецен, Венгрия, - 1974, Лондон), венгерский, затем английский философ науки.
Окончил университет в Дебрецене (1944), аспирантуру в Будапеште (1945–46) и Москве (1949). В 1947–50 гг. работал секретарем в министерстве образования Венгрии. В годы коммунистического террора (1950–53) находился в заключении. Освобожден после смерти И. Сталина и ухода с поста премьер-министра М. Ракоши . Работал переводчиком в Научно-исследовательском институте математики Венгерской академии наук (1954–56). После подавления венгерской революции (1956) эмигрировал в Англию. В 1957–58 гг. - докторант Кембриджского университета (степень доктора - 1958 г.). В 1969–74 гг. был преподавателем, затем профессором логики в Лондонской школе экономики.
Лакатос оспаривал традиционное представление о математике как о чисто дедуктивной науке, где теоремы строго выводятся из неоспоримых аксиом и постулатов. По мнению Лакатос, предмет математики является «квазиэмпирическим» и не чисто формальным, но содержательным. Лакатос предложил оригинальный вариант сформулированной К. Поппером логики догадок и опровержений.
Разделяя веру Поппера в универсальный критерий научной рациональности, в противоположность своим современникам Т. С. Куну и М. Полани , Лакатос разрабатывал предложенную Поппером методологическую исследовательскую программу с бо́льшим упором на рационально реконструированную историю, использующую конкретные примеры. По словам Лакатоса, «философия науки без истории науки пуста; история науки без философии слепа».
Главное достижение Лакатоса в философии науки - постулирование исследовательских программ как ключа к пониманию прогресса теоретической науки. В отличие от Поппера, считавшего, что критерий фальсифицируемости применим к индивидуальным теориям, Лакатос считал исследовательские программы, включающие серии теорий и содержащие как фальсифицируемые, так и нефальсифицируемые элементы, более пригодными для оценки долговечности научных теорий и рациональности их отвержения.
Исследовательская программа, согласно Лакатосу, содержит «жесткое ядро» - (условно нефальсифицируемую часть), «технику решения проблем» (математический аппарат) и «защитный пояс» дополнительных гипотез, которые должны модифицироваться или заменяться новыми при столкновении с противоречащими им примерами. «Отрицательная эвристика» запрещает вносить изменения в «жесткое ядро»; «положительная эвристика» направляет ученого к внесению модификаций в «защитный пояс». Возникновение новой исследовательской программы, способной объяснить теоретический успех своей предшественницы и лучше ее предсказывать неизвестные ранее факты, ведет к смене программ. Исследовательская программа является «теоретически прогрессивной», если каждая новая теория в ней способна предсказывать какие-либо новые факты, и «эмпирически прогрессивной», если некоторые из этих предсказаний подтверждаются. Согласно Лакатосу, ни подтверждение, ни опровержение не являются чисто логическими отношениями между высказываниями, но отчасти зависят от контекста.
Отношение философов и ученых к идеям Лакатоса было неоднозначным. Несмотря на возражения некоторых из них, исследовательские программы Лакатоса стали частью современной философии науки.
Основные произведения Лакатоса: «Доказательства и опровержения: логика математических открытий» (1976), «Философские статьи» (т. 1 - «Методология научно-исследовательских программ», т. 2 - «Математика, наука и эпистемология», 1978).
Философская концепция И. Лакатоса формировалась под влиянием учения К. Поппера. Во многом разделяя позицию последнего, Лакатос полагает (хотя явно нигде об этом не говорит), что доктрина Поппера нуждается в существенном дополнении. Речь идет о следующем. Предложив принцип фальсификации, Поппер, как считает Лакатос, не позаботился о разработке механизма осуществления фальсификации. А отсутствие такого механизма может свести на нет саму по себе очень плодотворную идею фальсификации.
В своей работе "Методология научно-исследовательских программ" Лакатос обращает внимание читателя на то обстоятельство, что ни одна научная теория не возникает единомоментно (это же можно отнести и к любому фундаментальному принципу, объединяющему вокруг себя несколько теорий). В процессе своего становления теория проходит несколько этапов. Теорию (или совокупность взаимосвязанных теорий), находящуюся в процессе развития, Лакатос называет "научно-исследовательской программой". Научная исследовательская программа - это последовательность, характеризующаяся "непрерывностью, связывающей... элементы в единое целое".
Поскольку в нашем учебнике принято использовать термины "эмпирия" и "теория", мы, дабы не вносить дополнительных трудностей, не будем отступать от этой традиции - и лакатосовский термин "программа" заменим в нашем изложении термином "теория", имея в виду, что Лакатоса интересует прежде всего теория как живой, развивающийся организм.
Предположим, что любая научная теория может быть записана предельно экономно. Это значит, что можно сформулировать такой ряд связанных между собой высказываний и формул, который внятно выразит основную идею данной теории. Например, ньютоновская механика в краткой ее формулировке состоит из закона всемирного тяготения и трех законов динамики. Такая краткая запись теории, по терминологии Лакатоса, называется твердым ядром теории.
К ядру теории надо относиться предельно бережно, т.е. ни при каких обстоятельствах не вносить в него ни малейших изменений. Это значит, что какие бы новые факты ни были открыты в той области природы или социума, на объяснение которой претендует данная теория, ядро ни в коем случае заменять нельзя. Для такого запрета изменения ядра Лакатос вводит специальный термин - отрицательная эвристика. Отрицательная эвристика - это своеобразный "защитный пояс" вокруг ядра.
Но если суть теории изменить нельзя, то как же все-таки теория должна реагировать на обнаруживающиеся обстоятельства, которые не вполне с нею согласуются (внутренние противоречия теории, противоречащие ей факты)? Теория должна обладать так называемой положительной эвристикой, т.е. она должна быть в состоянии разрабатывать вспомогательные гипотезы, которые смогут так преобразовать содержание теории, что ядро при этом останется неизменным, а новые факты органично войдут в эмпирический базис данной теории. Например, для схемы Солнечной системы, предложенной Н. Коперником, где "ядром" является идея вращения планет вокруг Солнца, вполне допустимы различные варианты траекторий движения планет. Именно это обстоятельство позволило И. Кеплеру, проведя некоторые изменения в теории Коперника (известные нам как законы Кеплера) и не затрагивая ее ядра, придать гелиоцентрической системе логически стройный и научно обоснованный вид. Таким образом, положительная эвристика - это заранее предусматривающиеся в теории возможности ее видоизменения, безопасные для целостности твердого ядра теории.
В общем виде научно-исследовательская программа выглядит следующим образом (рис. 2.2):
- 1) твердое ядро теории - краткая формулировка основных ее идей;
- 2) отрицательная эвристика - запрет на изменение ядра теории;
- 3) положительная эвристика - возможности таких изменений теории, которые не затронут ее ядра.
Рис. 2.2. Структура научно-исследовательской программы
Все до сих пор сказанное выглядит несколько парадоксально в свете основной интенции Лакатоса - разработать механизм фальсификации теории. Пока получается механизм бесконечного ее сохранения.
Но все дело в том, что это еще не собственно механизм смены теорий, а скорее прояснение и систематизация реального процесса формирования и способа существования научной теории. Очень часто ученый (или коллектив ученых), создавший новую концепцию, всячески защищает ее основную идею, корректируя в случае необходимости ее периферийные области. Лакатос рациональным образом формулирует особенности научного процесса, имплицитно полагая, что наука развивается именно "программно" и ничего тут менять не нужно (да и невозможно), а нужно только эти правила четко себе представлять и соблюдать. Еще надо отдавать себе отчет в том, что "добровольно" теория себя не "отменяет".
Сменить теорию может только другая теория, сформулированная независимо от первой, теория-конкурент.
Каким требованиям должна отвечать теория-конкурент (в дальнейшем - Т2)?
- 1. Т2 должна иметь абсолютно отличное от первой теории (в дальнейшем - Тх) твердое ядро.
- 2. Т2 должна обладать отрицательной эвристикой (отрицательная эвристика у всех теорий одинакова).
- 3. Т2 должна обладать иной, нежели у Г, положительной эвристикой.
- 4. Т2 должна объяснять все те факты, которые Т1 объяснить не в состоянии (т.е. Т2 должна обладать более мощной эмпирической базой, нежели Г,).
- 5. Т2 должна предсказывать все те факты, которые предсказывает Г1, и, кроме того, предсказывать факты (или указывать направление их поиска), которые Г, предсказать не может (т.е. Т2 должна обладать более мощной эвристической силой).
Если требования, перечисленные в этих пяти пунктах, выполнены, то Т2 заменяет Т1 и становится ведущей теорией в определенной области знания.
Теперь вернемся к вопросу, поставленному в начале разговора о Лакатосе: чем фальсифицируется теория? Ответ будет таков: теория фальсифицируется не противоречащими ей фактами (нет такого факта, который теория не могла бы "переварить"), а другой теорией, которая предлагает иную концепцию реальности и подтверждается большим множеством фактов, причем в это множество (как его часть) входят и факты, поддерживающие фальсифицируемую теорию.
И́мре Ла́катос (по-венгерски Лакатош - венг. Lakatos Imre , настоящие имя и фамилия Аврум Липшиц ; 9 ноября , Дебрецен - 2 февраля , Лондон) - английский философ венгерского происхождения, один из представителей постпозитивизма и критического рационализма .
Биография
В это же время из-за начавшихся преследований евреев (его мать и бабушка погибли в Освенциме) был вынужден сменить фамилию на Молнар (по-венгерски - Мельник), затем на Лакатош (эту же фамилию носил премьер-министр Геза Лакатош , выступивший против уничтожения венгерских евреев). Существует и другая точка зрения, по которой «пролетарскую» фамилию Лакатош (Слесарь) он принял, устроившись на работу в правительство Венгерской народной республики. В русскоязычной традиции принято передавать его псевдоним как Лакатос.
После войны учился в аспирантуре Московского университета под руководством С. А. Яновской . Короткое время был функционером департамента культуры в Министерстве образования коммунистической Венгрии. В это время он находился под сильным влиянием идей своих соотечественников Дьёрдя Лукача , Дьёрдя Пойа (Лакатош перевёл на венгерский его книгу «Как решать задачу») и Шандора Карачоня (венг.) русск.
.Методология исследовательских программ
Лакатос описал науку как конкурентную борьбу «научно-исследовательских программ», состоящих из «жёсткого ядра» априорно принятых в системе фундаментальных допущений, не могущих быть опровергнутыми внутри программы, и «предохранительного пояса» вспомогательных гипотез ad hoc , видоизменяющихся и приспосабливающихся к контрпримерам программы. Эволюция конкретной программы происходит за счёт видоизменения и уточнения «предохранительного пояса», разрушение же «жёсткого ядра» теоретически означает отмену программы и замену её другой, конкурирующей.
Главным критерием научности программы Лакатос называет прирост фактического знания за счёт её предсказательной силы. Пока программа даёт прирост знания, работа учёного в её рамках «рациональна» . Когда программа теряет предсказательную силу и начинает работать только на «пояс» вспомогательных гипотез, Лакатос предписывает отказаться от её дальнейшего развития. Однако при этом указывается, что в отдельных случаях исследовательская программа переживает свой внутренний кризис и снова даёт научные результаты; таким образом, «верность» учёного избранной программе даже во время кризиса признаётся Лакатосом «рациональной» .
Метод рациональных реконструкций
Метод рациональных реконструкций истории науки применён Лакатосом в книге Доказательства и опровержения к истории доказательств теоремы Декарта-Эйлера-Коши о соотношении между числом вершин, рёбер и граней произвольного многогранника . При этом в подстрочных примечаниях Лакатос даёт более широкую картину истории математики, особенно - истории математического анализа и программ обоснования математики в XIX и начале XX века. Лакатос обсуждает историю математики как цепочку, в которой
«проверка обычного доказательства часто представляет очень деликатное предприятие, и, чтобы напасть на „ошибку“, требуется столько же интуиции и счастья, сколько и для того, чтобы натолкнуться на доказательство; открытие „ошибок“ в неформальных доказательствах иногда может потребовать десятилетий, если не столетий. Неформальная квазиэмпирическая математика не развивается как монотонное возрастание количества несомненно доказанных теорем, но только через непрерывное улучшение догадок при помощи размышления и критики, при помощи логики доказательств и опровержений».
Сама книга написана не в форме исторического исследования, а в форме школьного диалога. Используя диалогический метод, Лакатос искусственно конструирует проблемную ситуацию, в которой происходит формирование понятия «эйлерового многогранника». Рациональная реконструкция у Лакатоса не воспроизводит все детали реальной истории, но создается специально в целях рационального объяснения развития научного знания.
